Ранней весной 1907 года в имении графа Мордвинова в херсонском селе Чернянка встретили нового управляющего. Им стал агроном Давид Федорович Бурлюк. Его старший сын, художник и поэт Давид, тут же бросился осматривать запущенный графский дом. В одной из комнат он нашел старинную карту местности, в углу которой помещался атлет с большим сосудом — из него вытекали воды Днепра. Давид принял его за Геракла. В самом же левобережье реки его друзья позже распознают Гилею — землю, описанную еще Геродотом. Здесь они создадут одноименную группу футуристов, которая объединит Владимира Маяковского, Велимира Хлебникова, Алексея Крученых и других новаторов.
О том, как Бурлюк сделал Чернянку центром русского авангарда, Херсонское агентство новостей рассказывает в день рождения художника, поэта и бунтаря.
Сеятели
Способности родителей порой под иным углом раскрываются в их детях.
Глава семейства Бурлюков, Давид Федорович, если судить по фотографиям, был мужчиной крепким и основательным. Из простого арендатора он вырос в управляющего крупнейшими имениями, был образован и стал автором серии брошюр по сельскому хозяйству. «Отец любил землю так, как если бы он вернулся из далекого, долгого плавания», — писала его дочь Людмила.
Всю жизнь он сеял и взращивал злаки и плодовые деревья, растил скот. Так и его старший сын Давид Давидович, еще и именем связанный с судьбой отца, будет пестовать таланты. «Давид сделал меня поэтом, — писал Маяковский в автобиографии „Я сам“, — читал мне французов и немцев, всовывал книги, выдавал мне ежедневно 50 копеек, чтобы писать, не голодая».
Маяковский и Бурлюк познакомились в 1911 году, когда поступили в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Преподаватели и многие сокурсники искоса поглядывали на обоих. Маяковский — по воспоминаниям Бурлюка, вечно нечесаный и немытый верзила — уже трижды был арестован за марксистскую пропаганду и около полугода провел в Бутырской тюрьме. Тучный, вальяжный, вызывающе одетый и делано равнодушный Бурлюк эпатировал окружающих отсутствием левого глаза (потерял его в детских играх) — дефектом, казалось бы, немыслимым для художника.
Услышав однажды фрагмент стихотворения Маяковского, которое тот выдавал за творение своего друга, Бурлюк возмутился: «Какой же это друг? Это вы. Вы же гениальный поэт. Вы должны теперь писать стихи». Со следующего дня Давид представлял своего товарища только так: «Это мой друг Владимир Маяковский, гениальный поэт».
Лиля Брик вспоминала: «До знакомства с Бурлюком Маяковский был малообразован в искусстве». Поэт Вадим Шершеневич был еще категоричнее: «Маяковского он (то есть Бурлюк — прим. авт) поднес на блюде публике, разжевал и положил в рот».
«Бурлючье племя»
Бурлюки впервые приехали в Херсонскую губернию в 1900 году. Это была очередная точка огромной Российской империи, куда они перебрались вслед за отцом: на этот раз Давид Федорович стал управляющим имением «Золотая балка» недалеко от Нововоронцовки на правом берегу Днепра. Имение принадлежало будущему министру внутренних дел империи Петру Святополк-Мирскому.
К тому времени Бурлюк-отец уже был опытным агрономом. Он провел успешные сельскохозяйственные эксперименты в Курской, Тамбовской и Казанской губерниях. Продолжил их и в Херсонщине: заметки о его научных пособиях время от времени появлялись в местных газетах. «Отец был зверски сильным человеком. В молодых годах во время купеческой пирушки он, дабы посрамить своего приятеля, владельца лошади — взял коня на руки, не хуже кавалера переносящего даму через топкий ручей», — вспоминал его старший сын.
У Давида Федоровича и Людмилы Иосифовны было шестеро детей. Старший сын пытался воспитать всех художниками или поэтами. Получилось: Владимир и Людмила, как и их брат, стали художниками, а Николай Бурлюк — поэтом.
Переехав в «Золотую балку», Бурлюки сняли квартиру в Херсоне — детям нужно было идти в гимназию. Давид к тому времени уже учился в Казанской художественной школе, но по совету отца решил перевестись в Одесское художественное училище.
«Отец дал мне 100 рублей: я поехал в Одессу и вернулся в „Золотую балку“… с целой корзинкой прекрасных красок», — вспоминал Бурлюк. Схватив с вечера приготовленный ящик с красками, он бежал на берег Днепра писать весенний рассвет, мазанки запорожцев, голубые дали и вербы, осокори и степные курганы. За лето перед поступлением он написал около 300 этюдов и с ними поехал в училище. Там его творчество обозвали «фабричным производством», но в студенты зачислили.
В Херсоне Давид дебютировал и как литератор, публикуя в местной газете «Юг» стихотворения и статьи об искусстве. А еще, начиная с 1905 года, он стал регулярно проводить в Херсоне выставки картин. Хорошо зарабатывавший отец не только оплачивал образование всех шестерых детей, но и их первые вернисажи. Правда, местная публика не особо ценила новаторскую живопись, называя ее «мазней» и «полотнами с уродливо намалеванными на них деревьями». И все же критики отмечали смелость «бурлючьего племени», выставлявшегося несмотря ни на что.
«Черная долина»
Бурлюки обладали способностью окружать себя творческими людьми. Весной 1902 года в «Золотой Балке» гостили художники Исаак Бродский и Митрофан Греков. Бурлюк позже писал, что «чудесный юноша» Бродский стал для него опорой в мастерстве. «Он остряк: наедимся яичницы на степном хуторе, засядем писать этюды в пять кистей. „Теперь на холстах яичница выступит“, — говорит Исаак», — вспоминал Давид Давидович.
В июле 1904 года старший Бурлюк решил оставить «Золотую балку». Семья ненадолго перебралась в Алешки, но вскоре вернулась в Херсон. Глава семейства продолжил свои аграрные опыты, апогеем которых стало назначение управляющим в имение графа Мордвинова в Чернянке, куда он прибыл весной 1907 года.
Имение находилось в районе современного села Чернянка на левом берегу Днепра, примерно в десяти километрах к югу от Новой Каховки. При Бурлюке, пишет историк Евгений Деменюк, экономическое положение имения сделалось блестящим. Отсюда на продажу ежегодно вывозили миллион пудов хлеба. В хозяйстве содержалось свыше 40 тысяч овец, до 600 рабочих волов, до 175 коров, был свой завод кавалерийских и артиллерийских лошадей. Местные сыры и масло поставляли в Херсон, Одессу и Севастополь.
Херсонское сельскохозяйственное училище в 1910 году даже устроило экскурсию в имение для своих воспитанников. Хозяйство Бурлюка демонстрировали как образцовое. «Все принимало в Чернянке гомерические размеры, — писал поэт и переводчик Бенедикт Лившиц. — Количество комнат, предназначенных неизвестно для кого и для чего. Количество прислуги, особенно женской, производившее впечатление настоящего гарема. Количество пищи, поглощаемой за столом и походя».
После переезда в Чернянку братья Давид и Владимир всерьез увлеклись историей и археологией. Их к этому подтолкнул редактор газеты «Юг», основатель и первый директор Археологического музея в Херсоне Виктор Гошкевич. В 1911 году он вместе с Бурлюками раскопал скифский курган. А уже в следующем году Бурлюки сами исследовали около четырех десятков курганных насыпей. Давид Бурлюк тщательно зарисовывал находки. Искусствоведы считают, что минимализм скифских артефактов повлиял на обращение Бурлюка к примитивизму в живописи.
Поиски стиля
Кипучая энергия не давала Бурлюку держаться в привычных рамках традиционной живописи. Он пробовал себя и в импрессионизме, и в примитивизме. Но всего было мало. Бурлюк непрерывно искал новые художественные формы, которые бы отражали изменения начала ХХ века. Как его отец отбирал лучшие семена, добиваясь рекордного урожая, так сам Давид Давидович пробовал новые техники живописи, стремясь максимально точно отразить на холсте свои замыслы.
Еще студентом Одесского училища он каждое лето возвращался к Днепру и экспериментировал. Например, упражнялся в «стенной живописи» — рисовал снаружи усадебных построек всевозможные рожицы. А еще одним из первых начал использовать в своих работах коллажи: вклеенные кусочки фанеры, шестеренки, металлические пластины.
В Херсоне продолжались организованные Бурлюком выставки «местных и иногородних художников». С 1906 года выставки с его участием проходили в Санкт-Петербурге, Харькове, Вильно и Одессе. Постепенно вокруг «бурлючьего племени» сформировался круг единомышленников. Их центром была Чернянка. В разное время здесь побывали художники Ларионов, Гончарова, Татлин. В 1908 году при поддержке Бурлюка в Херсоне издали альбом Алексея Крученых «Весь Херсон в карикатурах, шаржах и портретах».
«[В имении Мордвинова] мы стали экспериментировать с холстами, стали обращать внимание на так или иначе приготовленный грунт и после первых успехов на выставках столиц заготовлять сотни холстов для покорения русского художественного вкуса, не зная сами, что мы работаем в преддвериях революции, на порогах Красного Октября, являясь истинными зачинателями нового революционного искусства», — писал в мемуарах Бурлюк.
Рядом рос еще один талантливый художник, его брат Владимир Бурлюк — Вольдемар, как его звали друзья. «С 1903 по 1915 годы Давид и Вальдемар Бурлюк были очень дружны и привязаны друг к другу, — писала жена Давида Мария Никифоровна. — Володя был чрезвычайно одарен… Но работал он только в присутствии старшего брата. Предоставленный самому себе, он немедленно начинал развлекаться. Он любил охотиться, скакать на лошадях, играть в карты день и ночь».
Владимир Бурлюк, по мнению искусствоведа Андрея Сарабьянова, изобрел собственную манеру письма — «витражную». Фон на многих его картинах состоял из отдельных ячеек, разделенных темно-синими перегородками. Исследовательница Татьяна Гармаш обратила внимание, что эти сегменты напоминают каменную кладку южнорусских строений в Чернянке.
Так Бурлюки пришли к футуризму раньше, чем появилось это понятие. Лишь в 1909 году итальянский поэт Филиппо Томмазо Мариннети провозгласил разрыв с прошлым и восхваление динамики жизни в «Манифесте футуризма». Удачное слово было найдено, и спустя год художники и поэты во главе с Бурлюками объявили о создании футуристической группы «Гилея», а сам Давид Давидович объявил себя «отцом русского футуризма».
Священная Гилея
Геродот называл левобережье Днепра Гилеей. По легенде, там обитало мифическое существо с туловищем женщины и хвостом змеи. От ее любовной связи с Гераклом произошли скифы. Этот народ почитал свою прародительницу в священной рощи, следы которой, возможно, сохранились возле Алешек.
Античная история увлекала Бурлюков, и они часто обсуждали ее с друзьями. Один из них — Бенедикт Лившиц — и предложил назвать новую группу футуристов «Гилеей». Он писал: «Гилея, древняя Гилея, попираемая нашими ногами, приобретала значение символа, должна была стать знаменем».
Идейным вдохновителем «Гилеи» стал Велимир Хлебников, но ее двигателем, мотором — Давид Бурлюк. В группу входили Владимир Маяковский, Алексей Кручёных, Василий Каменский, Елена Гуро. Они звали себя будетлянами, то есть производным от слова «будет» — этот термин придумал Хлебников, адаптируя «футуризм» к русскому языку.
Именно Бурлюк сумел сплотить таких неординарных людей. «Я был первым издателем Васи Каменского, Вел. Хлебникова, Владимира Маяковского, Бенедикта Лившица, что всегда является моей гордостью до слез!» — писал он о себе. И это действительно так.
Благодаря Бурлюку в 1912 году в Херсоне издана первая книга Хлебникова «Учитель и ученик». Там же, а затем в Москве Бурлюк напечатал и его книгу «Творения. Т.1». Бурлюк с братьями, а после с женой много лет заботился о поэте, давая ему деньги и даже одежду. Хлебников подолгу жил у Бурлюков в Петербурге, в Чернянке, в подмосковном Михалёве.
«На каникулы Хлебников был с нами в Чернянке (Гилее, как мы ее звали), все его рукописи хранились там, он имел свою комнату. В 1910 и 1911 годах я, имея в своем распоряжении рукописи Хлебникова — хаос, лабиринт строчек, так как автор пытался иногда всю большую поэму всадить в один лист, — я переписал многие рукописи, оставляя в стороне прозу, требующую при печати много места и расходов, подготовил их к печати и вскоре издал „Творения“ Хлебникова», — вспоминал Бурлюк.
Первый сборник будетлян «Садок судей» вышел в 1910 году, а в 1912-м они опубликовали свой самый известный сборник «Пощечина общественному вкусу». К стихотворениям прилагался манифест, авторы которого отрицали прежние эстетические ценности и заявляли о разрыве с существующей литературной традицией.
«Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода Современности… Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Аверченко, Черным, Кузминым, Буниным и проч. и проч. — нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным», — писали они.
В 1913 году «Гилея» по количеству выпущенной литературы превзошла все остальные поэтические группы футуристов вместе взятые. Будетляне стали популярными, спрос на их книги вырос, а выступления собирали полные залы.
Пальто Бурлюка
Осенью 1913 года у Давида Федоровича Бурлюка случился третий удар, который сделал невозможной его дальнейшую работу в имении Мордвинова. Эта же осень стала последней накануне больших потрясений: летом 1914-го начнется Первая мировая война, а в 1917-м две революции уничтожат прежнее государство. Удивительно, но гибель империи еще в 1912 году предсказал Хлебников в изданной в Херсоне книге «Учитель и ученик».
Вместе с империей погибнет и имение Мордвинова. Старый сад вырубят, на его месте появится пруд. Большинство построек разрушат. Деменюк пишет, что дом Бурлюков уничтожат в 1980-х годах, когда поблизости построят корпуса ремонтно-технической станции. Лишь у самой воды пруда сохранятся густые заросли барбариса. Возможно, его посадил Давид Федорович — никто наверняка не знает.
Раскидает по свету и самих Бурлюков. Талантливый художник Владимир, по основной версии, погибнет в 1917 году на Салонинском фронте Первой мировой войны. Застенчивого юношу, поэта Николая чекисты расстреляют в декабре 1920 года в Херсоне как «шпиона армии Врангеля». Сестры Давида Давидовича проживут долго и окончат свои дни в эмиграции.
Сам Давид Давидович тоже переживет многих будетлян (Хлебников умрет от истощения и голода в 1922 году, Маяковский покончит с собой в 1930-м, Лившица расстреляют в 1938-м). Бурлюка не станет в январе 1967 года. Он умрет в Нью-Йорке, ему будет 84 года. После смерти ему присвоят почетное звание члена Американской академии искусств и литературы. Работы Давида Бурлюка находятся в коллекциях крупнейших российских, европейских и американских музеев, среди которых Третьяковская галерея и Русский музей, Музей Гуггенхайма, Нью-Йоркский музей современного искусства и десятки других.
Уехавшего в 1920 году сначала в Японию, а затем в США Давида Бурлюка новые власти предпочтут не вспоминать. В Советском Союзе не опубликуют ни одного его стихотворения, а картины будут хранить в запасниках. Позже его фигуру затмят другие писатели, художники и поэты, в том числе те, кому Бурлюк помог состояться.
В 1956 году по приглашению Союза советских писателей Бурлюк и его жена впервые приедут в СССР. Чтобы оплатить поездку они продадут свой дом в Бруклине. В московском Музее Маяковского Давид Давидович прочтет лекцию о своем именитом друге и сфотографируется возле его памятника. Глядя на монумент, художник заметит: «В бронзе и в моем пальто». Это было отцовское пальто, которое Бурлюк подарил Маяковскому, приехав в Москву из херсонской Чернянки.
