В марте 2024 года Херсонская областная дума утвердила журналиста Сергея Георгиева первым уполномоченным по правам человека в регионе. В интервью Херсонскому агентству новостей он рассказал, какую работу ведет омбудсмен, с какими просьбами к нему обращаются жители и том, как справляться с трудностями без волшебной палочки.
— Сергей Александрович, больше года вы работаете уполномоченным по правам человека в Херсонской области, что вам удалось сделать за это время? Чем можете похвастаться, а что еще предстоит реализовать?
— Регион очень сложный. То наследие, которое нам досталось… Я не люблю делать такие отсылки в прошлое, но наследие, действительно, очень, очень тяжелое. Это касается соцзащиты, здравоохранения, соцобеспечения, инфраструктуры. То, что я увидел в июле 2022-го года, и то, что мы имеем сейчас, — небо и земля. Но все равно еще предстоит большая работа.
Я в шутку себя называю «диспетчер». За любым обращением, которое нам может показаться элементарным, стоит судьба человека. Поэтому, в первую очередь, мы старались закрывать гуманитарные вопросы. Потому что в 2023 году, будучи еще журналистом, и в 2024-м, уже став уполномоченным, я видел многие сложные моменты: где-то в труднодоступных населенных пунктах не было лекарств, где-то не было средств гигиены для маломобильных граждан, кому-то нужно было помочь с лечением, кому-то — с оформлением паспорта, с кем-то просто поговорить.
Мы создали на базе аппарата уполномоченного подобие гуманитарного хаба, выстроили взаимодействие с волонтерскими организациями. В основном это движение «Крымские феи», которые помогают Донбассу и одними из первых приехали в Херсонскую область в конце февраля 2022-го. Через них и с ними мы помогаем и военным, и гражданским. Особый упор — это, конечно, 15-километровая зона.
— Чем именно помогаете?
— Был период, когда не хватало подгузников для маломобильных, для лежачих больных. Мы эту потребность закрыли. Большая благодарность крымским врачам, потому что, учитывая мой крымский период работы, некоторые вопросы удавалось решать по личным связям, чтобы кого-то вне очереди направить на лечение, на операцию.
Также занимались и занимаемся паспортизацией и пенсиями. У нас большая проблема с отсутствием архивов, приходится искать информацию. И тут я благодарен нашему отделению Социального фонда России за то, что они идут навстречу. Они внимательно подходят к каждому обращению.
— Что из этого составляет большую часть вашей работы?
— Сейчас большая часть работы — это помощь в получении компенсации тем, кто пострадал от агрессии со стороны киевского режима. Спасибо следственному комитету — они тоже идут навстречу в выдаче справок, выписок, направлений на судебно-медицинскую экспертизу, чтобы понять тяжесть ранения. То есть работаю «диспетчером» или, как говорят, «мастером добрых дел». Если добрых дел, то хорошо, значит, не зря.
— Удается ли решать проблемы жителей не только точечно с обратившимися, но и системно?
— Системно мы подошли к пенсионным делам. Мы выстроили взаимодействие с нашим областным отделением Социального фонда. То есть с выдачей всех необходимых документов, справок.
Сейчас системно пытаемся выстраивать отношения с областной миграцией. Вы знаете, есть указ Президента, по которому граждане Украины должны узаконить свое пребывание в России? А сейчас остались самые сложные случаи: у кого-то документы сгорели, у кого-то их смыло, а кто-то и вообще жил без документов. Такого количества советских паспортов я за 37 лет жизни не видел. То ли не меняли, то ли не хотят менять, то ли не хотят показывать украинские документы, потому что пропаганда с той стороны работает: мол, у вас отберут украинские документы, а потом как? С прифронтовыми отделениями миграции более-менее удалось выстроить системную работу.
С медицинскими учреждениями, при всех проблемах системы здравоохранения, которая досталась нам в наследство, тоже более-менее выстроен подход к решению проблем.
— Что вы себе ставите в первоочередную задачу?
— Завершить паспортизацию. Большие молодцы у нас работают и в государственном юридическом бюро: включаются в работу, проводим совместные приемы граждан. У нас есть еще так называемые ПВРы, где остаются люди без гражданства. Паспортизация — это основное, ведь от этого зависит и медицинское обеспечение, и образование, и социальная защита.
— В Херсонской области много брошенных стариков, есть лежачие маломобильные граждане. Как решается проблема паспортизации людей, которые зачастую не выходят из дома?
— Все делается совместно с отделениями по вопросам миграции. Приведу пример, наткнулся в одном из телеграм-каналов на рассказ многодетной матери, которая не может оформить гражданство своим детям. А там пятеро ребят разных возрастов. Совместно выехали, задокументировали, приехали, вручили. На прошлой неделе мы как раз работали с маломобильными гражданами в Новой Каховке. На этой неделе у меня тоже будет выезд в прифронтовой район.
— Как вы узнаете, кому нужна помощь?
— Есть администрации, в каждом селе есть территориальные отделы. Они сами знают, что у них на земле происходит.
— С какими еще проблемами к вам обращаются жители Херсонской области?
— Многие нуждаются в помощи при переоформлении инвалидности по российскому законодательству. До 1 января 2026 года все должны поменять украинские документы. МСЭК (медико-социальная экспертная комиссия — прим. ХАН), к сожалению, загружена, но на помощь приходят территориальные отделы по другим субъектам РФ. Например, обращение было из Алешкинского округа, а документы выданы Рязанской областью.
Документы по инвалидности уже переоформили около 3 тысяч человек, еще примерно 8 тысяч остались. Где-то люди еще не подали заявления. Но с помощью других субъектов России надеемся успеть в срок!
Далее, есть обращения по медицинской помощи. Это содействие в направлении на высокотехнологическую медицинскую помощь в институт имени Алмазова, это удалось наладить. Недавно бабушке заменили клапан, скоро ждем ее дома после реабилитации. Огромное число обращений, за каждым из которых — человеческие жизни.
В целом здравоохранение, документы, получение документов, справок, оформление статусов, юридическая консультация. Есть и другие обращения. Например, 15 крымских татар из Новотроицка получили справки о реабилитации.
— А по вопросам недвижимости обращаются?
— Сейчас вопрос о переоформлении недвижимости будет актуальным. К сожалению, с 2022 года здесь с этим был жуткий бардак. Это и проблемы с пропиской: бывает, в документах штамп стоит — село такое-то, без улицы, без точного адреса. Начинаешь искать документы, а их нет. Или документ «купли-продажи» еще УССР за 1976 год.
Неоформленное наследство. В этом плане здесь было еще хуже. Но придется и это решать, потому что в России законодательство не только отличается, но оно и жестче. Ты ничего не можешь сделать, пока не оформишь. Менталитет должен у людей смениться — они должны привыкнуть жить по нормам закона.
— То есть основные обращения — это медицина, соцзащита, соцобеспечение?
— Да, но появились обращения по возвращению, кто уехал и хочет вернуться. Но это уже вопрос к органам государственной безопасности. Сейчас это возможно только через Шереметьево, с полной проверкой у силовиков. Надеюсь, что как-то окажем помощь тем, кто хочет вернуться именно с благими намерениями. Количество подобных обращений начало расти.
Недавно было обращение от семьи — хочет вернуться из Германии в Генический район. Еще одно обращение от журналиста поступило. Он уже на территории Российской Федерации, его обменяли. На Украине он преследовался по политическим мотивам, сидел в СБУ. Есть также обращение, по которому работаем, от пожилого мужчины, который хочет вернуть своего сына: тот прикован к постели и находится на территории Украины. В этом, конечно, нужна будет помощь [уполномоченного по правам человека в РФ] Татьяны Николаевны Москальковой.
Я стараюсь точечно подходить к каждому случаю, потому что для выстраивания системного подхода нужно время, а зачастую проблему нужно было решить еще вчера. К тому же чем больше точечно мы решим, тем быстрее будет система выстроена. Одному помогли, другому, третьему — и вот у нас уже сложилась своя система взаимоотношений и решения тех или иных вопросов с тем или иным территориальным органом. Постепенно нарабатывается опыт и потом, надеюсь, он выльется во что-то более системное. Как только дадут право законодательной инициативы, будем и с ней выступать.
— Вы ранее работали в Крыму и, заступая на нынешнюю должность, говорили, что свой опыт по интеграции полуострова в Российскую Федерацию будете применять в Херсонской области. Удалось ли это? Как вы оцениваете процесс интеграции Херсонской области?
Отличие всё-таки огромное. В 2014 году на территории Республики Крым не было, слава Богу, боевых действий. Сегодня территория левого берега обстреливается. Часть области оккупирована. Тогда в Крыму сохранилась полная вертикаль власти — от сельского совета до Верховного совета, ныне Государственного совета Республики Крым. К сожалению, в Херсонской области в 2022 году всё приходилось отстраивать с нуля. Сначала была военно-гражданская администрация, потом в 2023 году проведены выборы, сформированы районные органы власти. И при Украине область была не самой передовой, а сейчас еще идут боевые действия. Это совершенно иная ситуация, в отличие от Крыма.
Плюс нехватка кадров — в Херсонскую область люди едут, но не в таком количестве, как в Крым, это вызывает сложности. Да, то внимание, которое федеральный центр оказывает Херсонской области, сложно переоценить — это колоссальная помощь. Это и по финансированию, и по выстраиванию бюджетных отношений, и по формированию нормативно-правовой базы. Но хотелось бы, чтобы многие процессы шли быстрее, проблемы решались. И люди этого от нас ждут.
Я принес присягу, но волшебную палочку мне не выдали… Дали бы волшебную палочку — вообще все было прекрасно. Сложность в том, что идут боевые действия, под обстрелами, плюс Украиной оккупирована часть нашей территории. Из этого вытекает: основные архивы остались на том берегу, не были эвакуированы. Вот и проблемы с документами. И далее мы возвращаемся к тому, о чем я говорил раньше.
— Как, кстати, обстоят дела с правами жителей на временно оккупированной части Херсонской области? Поступают ли к вам обращения от них.
— Единичные случаи, потому что люди боятся. Мы фиксируем на том берегу, на оккупированной киевским режимом части Херсонской области, преследование по политическим мотивам. Причем киевский режим это даже не скрывает. Откройте телеграм-канал СБУ, там все обезличенно, но мы определяем кто это, через третьих лиц по цепочке, кто этот человек. А что вменяют? Вменяют то, что проходит по статье государственной измены — коллаборационизм. Кому? Учителю, который в 2022 году продолжил учить детей. Медработнику, который остался верен профессии. Волонтеру, который раздавал гуманитарную помощь. Человеку, который высказал свои политические взгляды. Всех обвиняют в госизмене. Таких случаев много, поэтому люди действительно запуганы, к сожалению.
— Если люди с оккупированной территории захотят обратиться, они знают, куда им написать, позвонить?
— Да, мой телефон есть везде, даже на той стороне. Также я еженедельно веду распечатку тех обращений, которые поступают в социальные сети губернатора. То есть обратиться ко мне не сложно. Люди обращаются разными способами: кто-то по электронной почте, кто-то по телефону, кто-то в телеграм мне пишет, через чат-бот приемной губернатора. Но чаще мы ездим сами, потому что какой верифицированный контакт может быть в 15-километровой зоне, где одни старики или те, кто пишет с ошибками? Но это у меня, наверное, от журналистики осталось, потому что я не особо верю документам. Всегда лучше поехать на место и все увидеть своими глазами. Слава Богу, у нас совпадает эта привычка с губернатором. Он говорит: «Лучшее общение — это на земле».
— Сенатор Кастюкевич заявлял о том, что жителей Херсона принуждают отдавать часть денег на нужды ВСУ. У вас есть данные, насколько это распространенное явление?
— К сожалению, пропаганда на правом берегу Днепра поставлена на поток. Людей запугивают за то, что они получали гуманитарную помощь, участвовали в каких-то акциях, празднованиях. В одну из школ в декабре 2022 года мы привезли подарки, устроили детям праздник. С украинской стороны по фотографиям выявляли детей и угрожали родителям за то, что их дети приняли участие в празднике.
Почему сейчас губернатор на каждом заседании правительства требует отчитываться о замене так называемых «горынычей»? Потому что информационная война идет в отношении наших граждан. А те небылицы, которые люди пересказывают, были бы волосы на голове — дыбом бы встали. По началу, когда детей начали вывозить на летний отдых, на лечение, знаете, что родители говорили? Они прощались со слезами на глазах и говорили, что «тебя увозят на органы». Это я вам не вру. Поэтому информационная война в отношении мирных жителей идет чудовищная. Поэтому наша задача общаться с людьми, наша задача — людям на пальцах показывать, что этот дрон прилетел с того берега. Что этот дрон — не просто дрон, а с поражающими элементами. Что делается это специально, чтобы запугать, принести как можно больше урона. Самое страшное, что пытаются влиять на детей и через детей.
— Как жители относятся к запугиванию с той стороны? Меняется у них как-то восприятие, они больше начинают понимать, что Россия — это страна возможностей, социальное государство, а там — государство-террорист?
— Есть «ждуны», но есть и те, кто видит, откуда летит снаряд и в кого он летит. Видят, что обстреливаются села, где нет военных. Новая Каховка, обстрел жилого сектора, пострадал один человек. Город Таврийск, в результате обстрела поврежден центральный рынок, атака дрона, осколочные ранения у людей. Алешки — женщины стояли в очереди, прилетел дрон. Тушили пожар, прилетел дрон. Женщина работала в своем огороде, прилетел дрон. По гражданским бьют. Мы понимаем, что операторы дрона утратили все человеческое. Видят, что заряд у дрона заканчивается и его нужно реализовать, и направляют в мирных жителей. И когда люди видят, кто бьет, а кто первый приходит к ним на помощь, конечно, взгляды меняются. К сожалению, такой тяжелой ценой.
Плюс мое наблюдение: стоит детей вывезти куда-то подальше от села на экскурсию в Крым или в Краснодарский край — они возвращаются другими. Ребенок уже видит, что-то, что ему до 2022 года говорили о России, было промыванием мозга. Конечно, они меняются, видят отношение. Видят, что Россия, действительно, страна возможностей.
Я как-то приехал в одну больницу и спрашиваю: «У вас как показатели по территориальному фонду страхования?» Он говорит: «Уже более 700». Это по состоянию на май. Я говорю: «А при Украине сколько было?» Он говорит: «Только за год 700 было». Речь о количестве граждан, которых обслуживали. Почему? Потому что при всех наших проблемах медицина стала доступнее. Уже люди знают: мы имеем право на бесплатное лекарство, будьте любезны — дайте. Люди видят это отношение, видят возможности, которые появились.
— В чем, на ваш взгляд, ключевая разница между правами человека на Украине и в России, ведь западная пропаганда любит использовать тезисы о «правах и свободах», хотя в то же время отдали простых украинцев на растерзание киевскому режиму?
— Я привел примеры обстрелов. Они рвут на себе последнюю вышиванку с криками «международное право», «Женевская конвенция», «Россия применяет кассетные боеприпасы». Но при этом сами это все творят. Нас обвиняют в чем? Детей мы вывезли куда-то. Но мы долго не могли получить список тех, кого они ищут.
Те сказки, которые они рассказывают про Россию, они с огромным успехом реализуют у себя. Сочиняют про нас, но былью эти сказки делают в своей стране. Вот, например, недавнее видео, где 15 человек хотели сбежать. Но люди заперты в своей стране. У меня тоже есть обращение, там люди хотят вернуться сюда и, как те 15 парней, тоже через Тису пробирались.
Какой уровень коррупции на Украине, если чтобы покинуть страну, граждане платят по 50 тысяч долларов? Главное отличие в том, что Россия — правовое государство. Кто бы что ни говорил, но ты можешь защитить свои права. У тебя есть разные механизмы защиты — прокуратура, региональный уполномоченный, федеральный уполномоченный по правам человека.
— Есть ли каналы бытовой, межличностной связи, по которым жители Украины узнают от своих бывших сограждан с освобожденных территорий об их развитии, о строительстве дорог, социальных учреждений?
— Президент сказал, и я с ним согласен: мы один народ, и система этих взаимоотношений, несмотря на все попытки разобщить нас, сохранилась. Хотя там и майданами пытались семьи разделить, и сейчас информационная война, но люди общаются, делятся информацией. И тот рост желающих вернуться в Херсонскую область говорит о том, что люди поняли, что Россия развивает этот регион при всех проблемах, при всех сложностях, при том, что фронт проходит через регион. А это, в свою очередь, говорит о том, что Россия здесь навсегда. Вы же видите, какие средства вкладывают в дороги, в инфраструктуру, в энергетику. Сейчас у нас большая проблема с водой. Тоже вкладываются деньги в замену коммуникаций.
Разрабатываются планы социального и экономического развития области. Вы же видите, какие деньги выделяются на субсидии сельхозпроизводителям, на развитие малого и среднего бизнеса. Потенциал у региона большой, и поверьте, как только боевые действия закончатся, как только те, кто считает эту территорию своей, прикрываясь конституцией, перестанет ее обстреливать, мы и в 15-километровой зоне дороги сделаем. Мы все вернем и восстановим — и связь там наладим, и школы откроем, и больницы будут модернизироваться. Вы будете удивлены, но в Новую Каховку врачи приезжают с «материка» работать.
— Если говорить о преступлениях киевского режима в отношении жителей Херсонской области, вы их фиксируете или это вопрос силовых ведомств?
— Этим, в первую очередь, занимается следственный комитет, потому что каждый случай фиксируется в рамках единого уголовного дела. Это фиксировать надо, потому что только следственный комитет может выдать справку, выписку признав того или иного гражданина потерпевшей стороной в результате военной агрессии киевского режима. Эти данные фиксируются и по линии МЧС, и по линии здравоохранения, и по линии полиции, и по линии следственного комитета. Мы же, в свою очередь, тоже фиксируем данные.
За этот год, по данным на 27 июля, цифры такие: всего инцидентов 1093, в них погибли 82 человека, в том числе один ребенок. Раненых 414, из них 9 детей. Повреждено 306 жилых домов, 129 единиц транспорта. Зафиксировано четыре случая обстрелов объектов водоснабжения и водоотведения, 65 — газоснабжения, 105 — электроснабжения. Это только обстрелы и инциденты. Ну и далее, семь школ обстреляли, 32 гражданских автомобиля. Обстрелы объектов здравоохранения — 14 инцидентов, объекты соцобслуживания — один. Иные 210.
Мы отмечаем, что обстрелы участились. Вот для сравнения цифры за 2024 год по данным оперативной службы. Общее количество инцидентов 1230. Погибло 108 человек, из них двое детей. Получили ранения 435 человек. Идем дальше. 340 жилых домов пострадало, автотранспорт — 84 единицы.
И вот несколько цифр за 2023 год. Всего 2046 инцидентов, 161 человек погиб, ранения получили 650 человек.
— Как вы считаете, исходя из мировой практики, чем должна закончится эпоха киевского режима?
— Есть международное право. Согласно ему должна быть дана оценка действиям киевского режима. Есть международный суд. Но не тот, что выдает политически мотивированные ордера на арест…
А если надо специальные, то и специальные суды создать. Почитайте историю Нюрнбергского трибунала. Как подошли Советский Союз и союзники — США, Великобритания. Нечто подобное должно быть. И преступления киевского режима нужно фиксировать. Пока что в рамках Уголовного кодекса Российской Федерации. Это прямой терроризм, когда целенаправленно бьют по медучреждению. За полтора года 34 кареты скорой помощи обстреляны. Что это, если не терроризм?
— Кто должен быть на скамье подсудимых в этом случае? Только лишь Зеленский и его какие-то там исполнители или кто-то еще?
— И те, кто снабжает этот режим оружием, в том числе запрещенным. Они тоже должны разделить эту ответственность. Те, кто продлевает жизнь этому режиму. Потому что если бы не та международная помощь, то и 24 февраля 2022 года не было бы.
Подождите, я вспомню еще одну статистику. С 1 января 2024 года по настоящее время террористические формирования Украины многократно атаковали объекты здравоохранения, медицинский транспорт и медработников. За это время погибли три медработника, 32 получили ранения. Повреждены 14 медицинских зданий и медучреждений, а Алешкинская, Каховская и Новокаховская больницы обстреливали неоднократно. Два здания полностью уничтожены. Повреждено в общей сложности, повторюсь, 34 автомобиля медорганизаций, из них 8 не подлежат ремонту. Это всего за полтора года. Кто должен нести за это ответственность? И тот, кто давал приказ, и тот, кто снабжал, и тот, кто вдохновлял, и сам исполнитель.
— Какая судьба должна постичь этих людей? Чем должен завершиться трибунал? Помимо обвинительного заключения.
— Давайте мы все-таки будем говорить серьезно. Есть мечта, чтобы отправить, по крайней мере, хотя бы киевских террористов на восстановление Каховского водохранилища, Северокрымского канала, Каховского магистрального. Должно быть наказание, соизмеримое с виной. Ничего страшного, если они будут направлены на восстановление, как пленные немцы.